— А вообще-то бабманины куры тоже птицами себя считают, но что-то я не видела, чтобы они летали. Так, иногда, вниз с насеста, даже смешно, — поразмыслила Галка.

— Да он у нас не любит летать! Ему от полета дурно, — азартно подхватил тему Кенг. — Вот мы вчера на самолете летели, так Эму…

Тут Эму одарил Кенга таким многозначительным взглядом, что тот вмиг осекся. Кому понравится, если о тебе неприятные вещи рассказывают, да еще дамам в банданах.

Бобренок не в счет. Он в это время у коалы величину защечных мешков изучал. С разрешения Лени бобренок засунул туда шляпку подсолнуха и, отойдя на несколько шагов, как художник от картины, смотрел, заметен ли подсолнух со стороны или не заметен. Нет, не заметен, потому что моментально исчез в желудке Лени. Более-менее сытый коала начал клевать носом.

— Ого! На самолете?! — всплеснула крыльями Галка. — А как же вы здесь оказались? У нас здесь самолеты не садятся. Аэродромы все в городе.

И тут австралийцы вспомнили, что они в бегах и что надо бы соблюдать кое-какую осторожность. Ведь их уже наверняка ищут. И Серега в шляпе-акубре рыскает по перронам и под перронами, по вагонам и под вагонами.

На спор: уже и фотографии на всех столбах развешаны, с надписью «Их разыскивает полиция». И там, конечно, указаны особые приметы.

Как же без них? Непременно указаны. Особых примет у всех троих было хоть отбавляй. Одно утешало: если не проболтаться, то их в этой «булламаканке» еще не скоро отыщут. Густой лес с речкой — надежное укрытие.

Кенг загнанно огляделся по сторонам:

— Мы…э-э-э… — и вдруг выпалил: — Спортсмены! Прыжки в воду! Сюда приехали тренироваться… А это наш тренер, — почему-то указал Кенг на коалу. И добавил для убедительности: — Вода в вашей речке для наших прыжков самая подходящая.

— Вот здорово! — подскочил к Кенгу Бобрик. — Вода у нас и впрямь подходящая. Теплая! Особенно во время летнего дождика. А еще после дождика грибы вырастают! Да много как! Да все во-о-от такие! — развел бобренок лапами как завзятый рыбак, который про улов рассказывает. — Шляпы у наших грибов, как… если два крыла Эму вместе сложить!

— Ой-ой! Хватит врать-то, — одернула его Галка.

Бобрика задело, что ему не верят, он забегал по поляне, возмущенно жестикулируя:

— Да я! Да я никогда не вру! Да баба Маня одним таким грибом всю Ложкаревку накормила! Нажарила и накормила!

— Да нашей Ложкаревки: баб Маня, дед Лексей и дед Авоська! — не уступала Галка.

— А ты попробуй Авоську накормить! — не унимался Бобрик. — Он же за семерых ест!

При словах «еда» и «накормить» размеренно клевавший носом Лени встрепенулся и на редкость проворно перебрался поближе к спорившим. Разговор интересовал его все больше и больше.

— А ты, Галка, со мной никогда не соглашаешься! — топнул Бобрик.

— Не отклоняйся, — встрял Лени.

— Чего? — не понял бобренок.

— От темы, говорю, не отклоняйся, — облизнулся Лени. — Гриб. Где? Тот, который большой.

Бобрик растерянно заморгал. Если честно, он точно не знал, сколько баба Маня жарила грибов, чтобы угостить соседей — Лексея и Авоську. Пять, а может, десять штук. А может, и все сто. И такого гриба со шляпой, как сложенные вместе два крыла Эму, если совсем честно, он не встречал. Только он не врал, а фантазировал. В Австралии — эвкалипты до неба, а у нас… а у нас… а у нас грибы как зонтики! Но Галка взяла и все испортила.

Теперь спор зашел слишком далеко, и Бобрик мог на весь лес прослыть главным вралем.

Бобренок сгреб пятерней свой бобрик на голове и лихорадочно подергал его вперед-назад. Так ему всегда лучше думалось в затруднительных ситуациях.

— Разве коала грибы едят? — потянул время Бобрик.

— Коалы едят только листья эвкалиптов да еще молоко выпить могут. — Сна у Лени как не бывало. Он увлекся: — Но здесь ведь не растут эвкалипты, да? Я пока не видел. Так и отощать недолго. Я намерен экспериментировать с пищей. И хочу начать с этого огромного гриба.

Бобрик неопределенно махнул лапой вглубь леса, и вся компания двинулась в «указанном направлении» смотреть на грибы небывалых размеров.

Они битый час бродили среди кустов и деревьев, то и дело натыкаясь на срезанные ножки маленьких грибов, но огромный гриб все не попадался. Бобрик уже пять раз пожалел, что ляпнул про «два крыла Эму». А Галка то и дело поворачивалась к бобренку и подтрунивала:

— Ну, и куда дальше? Ну, и где твой гриб?

Еще через полчаса Бобрик готов был признать поражение, когда Лени, покачиваясь на горбушке у Кенга, вдруг сказал:

— Земляки, а Боб не соврал… Вон он!

— Я тоже вижу его! — всмотревшись, сказал Кенг.

На поляне среди невысокой травы красовалась желтая грибная шляпа действительно небывалой величины. Вот это да!

Шляпа слегка покачивалась. Конечно же, она должна была покачиваться, при таких-то размерах.

— Вперед! — скомандовал Лени, пришпоривая кенгуру.

В один прыжок Кенг преодолел поляну и наклонился над грибом. Потрогать эту желтую шляпу потянулся и Лени.

Неожиданно шляпа гриба заколыхалась, заворочалась, а сам гриб стал стремительно расти в высоту. От подобного сюрприза Лени отдернул лапу, а Кенг по-дурацки выпятил губы. Подоспевший Эму заглянул через плечо Кенга и уперся взглядом в лицо, появившееся под шляпой.

— Свят, свят, свят, — сказало «лицо под шляпой». «Оно» попятилось, и, конечно же, вместе со шляпой.

— Это на-а-ш гриб! — завизжал коала и дернул шляпу к себе.

Без шляпы гриб оказался бабой Маней, собиравшей поутру настоящие грибы в плетеную корзинку. А шляпа, надетая на голову, была вовсе не грибной, а соломенной и даже украшенной небольшим букетиком из искусственных вишен.

Да и крупное, пышное тело бабы Мани никак не походило на ножку гриба.

— О-о-ой! О-е-еой! — испугалась вначале баба Маня. Но потом собрала волю в кулак, взмахнула полной грибов корзинкой и съездила ею по физиономии Кенга!

У Кенга искры из глаз посыпались.

— И-эх! — выдохнул кенгуру.

Он попятился и впечатал сидевшего на нем Лени спиной в березу. Коала крякнул под многопудовой тяжестью Кенга и выронил соломенную шляпу.

Опешивший Эму остался один на один с «ожившим грибом». Все произошло так быстро, что голова страуса отказалась соображать. Не успел Эму и глазом моргнуть, как удар той же корзиной отправил его в нокаут! Страус кувыркнулся в траву, высоко задрав длинные «быстробегающие» ноги.

А вот мозг бабы Мани как раз думать не отказался. Он скомандовал ей: «Беги!» — и баба Маня, бросив корзинку, помчалась, как молодая олениха, вон из лесу, в родную Ложкаревку. Ее воображение лихорадочно рисовало погоню. Позади чудилось горячее дыхание, отчего становилось крайне не по себе.

— Баб Мань! Баб Ма-ань! Посто-ой! — прокричала Галка.

Куда там… Баб Мани и след простыл.

Галка отряхнула помятую шляпу и нахлобучила на голову Бобрика:

— Получите ваш гриб размером с два крыла Эму!

Скрывшийся под шляпой бобренок хотел придумать достойный ответ, но пострадавшие зашевелились, и нужно было помочь им поскорее прийти в себя. Галка побежала к Эму, а Бобрик, надвинув до бровей шляпу, направился к Кенгу с Лени.

Кенг шевельнул ушами, открыл глаза и попытался подняться.

Но первое, что он увидел, была двигающаяся к нему желтая шляпа!

— Еще один… — прошептал Кенг одними губами. — Гри-и-и-и-иб…

Коала не успел даже голову поднять, а Кенг снова рухнул на него в обморок. Тучный Лени и в лучшие времена никогда бы не увернулся от всяких падающих кенгуру, а тут и подавно. Он только еще раз крякнул под огромной спиной Кенга.

А еще через полчаса, приведенные в чувство австралийские гости ни за что не соглашались на уговоры Галки сопровождать их с бобренком в деревню: нужно было вернуть бабе Мане корзинку с грибами.

Шляпу решено было оставить Лени, потому как вдруг оказалось, что она сплетена не из соломы, а из длинных эвкалиптовых листьев.

Вывалянный в земле коала потребовал компенсации в виде этой шляпы за перенесенные страдания. И теперь, вновь сидя верхом на Кенге и пережевывая листья, он размышлял: «Как все относительно. Когда я сижу на Кенге, мне замечательно. Когда Кенг сидит на мне, что-то в этом мире резко меняется…»

Дед Авоська снял войлочные боты, натянул красно-синие кроссовки, подровнял ножницами бороду и отправился к бабе Мане свататься. Сватался он каждые два-три месяца, а потому не очень волновался — дело-то было привычное. Даже живший у Авоськи пес Тарас, видя приготовления, всегда позевывал.

Подойдя к дому бабы Мани, Авоська толкнул калитку и увидел, что ее подпирает полная корзинка грибов.

Прихватив корзинку, дед прытко поднялся на крыльцо.

Баба Маня нынче была какой-то рассеянной и слушала в пол-уха. Она думала о чем-то своем, а иногда странно озиралась по сторонам.